Проект
закона о культуре поднял целую волну общественного возмущения.
Проект
закона о культуре, разработанный в недрах Комитета по культуре Государственной
Думы РФ, поднял целую волну общественного возмущения. Многие деятели культуры,
даже отдавая себе отчет в том, что необходимость создания нового закона о
культуре давно назрела, не готовы идти на компромисс и одобрить закон, который
грозит разрушить то, что принято считать единым российским культурным
пространством.
Новый закон,
который его разработчики называют рамочным, опасен, прежде всего, своими
фундаментальными установками. Попробуем в этом разобраться.
В части 1
статьи 31 главы 5 говорится о том, что «Российская Федерация обеспечивает
целостность российской культуры и ее многообразие». Комментируя эту норму,
важно отметить, что о политике мультикультурности в законе говорится
неоднократно, а вот о том, каким образом будет сохраняться целостность
культурного пространства, не сказано ни слова.
По смыслу
нового закона, культура теряет одно из существенных своих качеств: она не
объединяет нацию. В погоне за культурным разнообразием закрепляется ситуация
культурной дезинтеграции. При определении культуры акцент делается не на
народе, а на социальной группе как субъекте культуры, как ее творце. Таким
образом, уже в самом определении культуры закрепляется раздробление культурного
пространства на изолированные сферы.
Мультикультурность,
т.е. равноценность любых проявлений культуры, противоречит национальной
традиции общественного отбора и поощрения лучших образцов творчества.
Каждый новый
закон должен не только отвечать современным реалиям, но и как бы
программировать будущее, создавать такие правовые механизмы, которые стали бы
базисом для позитивных социальных перемен. Одной из прогнозируемых со
100-процентной вероятностью проблем, с которой столкнется страна в ближайшие
30-50 лет, – это проблема национально-демографическая. Население, для которого
русский язык родной, будет неуклонно сокращаться, а число людей, для которых
русский – второй язык, – увеличиваться возрастающими темпами. Культура
создается людьми, и коррекция национального состава страны не сможет не
сказаться на культурной ситуации. Чего же потребует пестрота национального
состава страны в ближайшем будущем? Очевидно, укрепления позиций титульной
нации – русской. Она должна стать ядром, к которому примыкают
национально-культурные автономии. На нее возложена историческая миссия
«собирания» культурно-исторического пространства. В противном случае ситуация
мультикультурности грозит перерасти в ситуацию социального изоляционизма.
Развитие культурных автономий пойдет по пути усиления национального
своеобразия, а оно зачастую не только не способствует, но и прямо враждебно
межкультурной коммуникации.
На культуру
проецируется ситуация, общая для всех сфер жизни российского общества. Из
социально-культурного поля вытесняются все виды манифестации титульной, русской
нации. В угоду политкорретности и либеральному попустительству в законе о
культуре никак не оговаривается статус русской культуры, которая заслуживает
право быть на особом положении среди других национальных культур, в первую
очередь, в силу своего развития, культурного наследия, исторической традиции.
Лишаясь особого статуса и уравниваясь с остальными, культура титульной нации
отходит в тень и перестает выполнять исторически сложившуюся миссию посредника
между национально-культурными автономиями, интегратора общенациональных
ценностей в локальные социумы. Русская национальная культура достойна особого
статуса в ряду остальных не столько ради удовлетворения тщеславия
ура-патриотов, сколько ради сохранения единства того самого культурного
пространства, о котором много говорится в законе.
Идеолог и
главный разработчик закона Григорий Ивлиев (он был председателем думского
Комитета по культуре, а сейчас занимает пост заместителя министра культуры)
подчеркивал, что в законе формируется принципиально иное отношение к культуре –
не «инфраструктурное», а «мировоззренческое». Анализ закона показывает, каким
мировоззрением навеяны прописанные нормы. Это мировоззрение либеральное, причем
зачастую весьма радикального толка.
Возьмем для
примера часть 3 статьи 31 главы 5: «Органы государственной власти и органы
местного самоуправления не имеют права вмешиваться в творческий процесс
субъектов культурной деятельности». Спору нет, любой художник имеет право на
свободу творческого самовыражения. Но не следует упускать из виду, что эта
свобода не должна наносить вред другим членам общества или оскорблять их
чувства. Есть случаи, когда не только допустимо, но и необходимо вмешательство
государства в деятельность художников, например, пропаганда войны,
нетерпимости, порнографии и др.
В части 2
статьи 31 главы 5 под поощрением культурного разнообразия можно рассмотреть
легализацию пропаганды деструктивных идей, в том числе гомосексуализма.
Покровительство
самовыражению разного рода меньшинств – предмет особых забот закона о культуре.
Навязчивость формулировок, где оговариваются их права, их независимый статус в
культурном пространстве, вызывает обоснованную тревогу.
Наверное,
закону о культуре в большей степени подобает название закона о субкультурах, –
настолько пристальное внимание он уделяет именно творческим манифестациям
микросообществ.
Это
предположение подтверждается также моральным релятивизмом, т.е. утверждением
относительности нравственных ценностей, которая всегда сопровождает разного
рода маргинальные сообщества.
Так, в части
1 статьи 9 главы 2 читаем: «Каждый человек и каждое этническое,
социально-демографическое и иное культурное сообщество имеют право на свободный
выбор нравственных, эстетических и других ценностей, на защиту государством
своей культурной самобытности». Что это, как не отказ от нравственной системы
координат? Получается, что нравственность становится уделом отдельных
социальных групп, их частным выбором, а безнравственность становится одной из
культурных ценностей наряду с остальными. Более того, на государство
накладывается обязанность покровительствовать и защищать любые, даже
деструктивные, социальные группы.
И еще одна
весьма показательная цитата: «Государство создает систему гарантий реализации
права на участие в культурной жизни, направленных на поддержку всех форм
творческой самореализации личности» (п.2 ст.8 гл.2). Получается, что
государство берет под свое крыло все формы творчества, и пошлые, и асоциальные,
и безнравственные, и безвкусные.
Разработчики
закона о культуре уклонились от регулирования проблем взаимоотношения культуры
и религии. Религиозная сфера, которую традиционно принято считать все-таки
частью культуры, вынесена как бы за рамки рамочного закона. Безусловно, для
верующих выглядит уничижительным приравнивание их социальных общностей к
аналогичным микросообществам, объединяющим гомосексуалистов, панков, хиппи или
иных представителей многочисленных субкультур. Но, по-видимому, в условиях
светского государства с этим приходится мириться.
За последние
сто лет на территории России сложилась довольно специфическая ситуация, когда
светская культура являлась хранителем духовности, заместителем религии. В эпоху
новой России культура утратила прерогативу быть носителем духовности (или
добровольно отказалась от нее?). Традиционные конфессии пытаются занять
утраченные светской культурой позиции, но их притязания на монополию на
духовность вызывают яростное неприятие со стороны значительной части общества,
в первую очередь творческой интеллигенции.
Закон о
культуре этот конфликт не улаживает, а только усугубляет, создавая условия для
поляризации светского и церковного сообщества.
Олег Иванов, исполнительный директор Совета муниципальных
образований Московской области, член Общественной палаты Московской области,
заслуженный юрист Московской области
| 
